Михалыч негромко крякнул, потер
разболевшуюся спину мозолистой ладонью и опустил ноги с лежака на пол, пытаясь
нащупать сандалии. Хотя на дворе стоял январь, но погода в связи с глобальным
потеплением в средней полосе России напоминала субтропики со всеми вытекающими
отсюда климатическими последствиями. С одной стороны Михалыч радовался этому изменению
климата, так как еще помнил пронизывающий январский ветер и крещенские морозы,
от которых ресницы покрывались инеем, а пальцы на ногах даже в валенках мерзли
и теряли чувствительность. Но с другой стороны, ему так не хватало Масленицы,
праздника проводов зимы, когда на дворе осевшие от весеннего тепла и солнца
сугробы радовали глаз, скоморохи ходили по улице и веселили жителей деревни, а
вынесенные к дому самовары сверкали на солнце начищенными боками и пыхтели от
важности в этот праздничный день, угощая чаем с медом и вареньем. Блины лежали
на тарелках стопкой – один на другом - и приглашали прохожих отведать
поджаренной корочки круга, с любовью испеченного хозяйкой дома.
- Э-э-х, чтоб тебе … - не то к палящему в окно солнцу, не то
к сандалии, которая забилась под лежак, обратился дед. Вставать ему не
хотелось, но надо было сажать репу, так как теперь урожай в деревне собирали
два раза в год. А, значит, и сажали тоже два раза. Посадить репу дед мог сам, а
вот убрать сам уже не мог. Репа вырастала, как в сказке Шарля Перро –
хоть карету из нее вырезай, а силы у Михалыча были не те, что пятьдесят лет
назад.
Он выглянул в огород и чуть не заплакал – на грядке возлегала
дородной барыней последняя репка, которую Михалыч сегодня с самого утра пытался вытянуть самостоятельно. Но репка прочно
цеплялась за землю и не собиралась покидать своего насиженного места под
солнцем. Одному ему было не справиться, а дома, как назло, никого не было.
Бабка еще с пятницы пошла проведать куму в деревню за рекой, внучка уехала
сдавать экзамен в районный центр, Жучка резвилась с соседскими собаками,
заливаясь счастливым лаем, полосатая, словно в тельняшке кошка Мурка пряталась
от жары под крыльцом, что позволило мышкам бегать по двору прямо под ногами у
Михалыча.
- Э-э-х, чтоб вам … - снова проскрипел дед, глядя сверху вниз
на мышей, и подошел к репке. Она была похожа на дородную даму, благородных кровей.
Эдакая купчиха у себя в именье. Ну, вылитая барыня. Михалыч обнял ее, как обнимаю даму за
располневшую талию, и потянул на себя. Репка поддалась его усилиям и сдвинулась на
дюйм в сторону деда. Михалыч
приободрился, сжал репку еще крепче и дернул, что есть силы. Ноги в
стоптанных сандалиях ушли в мягкую рассыпчатую землю, как в кашу. Репка покачнулась,
замерла на мгновенье, словно в невесомости, и теперь уже в свою очередь
навалилась на деда, прижав его высохшее от жары и прожитых лет тело к вскопанной
грядке.
- Э-э-э-х, чтоб тебе, - снова крякнул дед, пытаясь вылезти
из-под репки, и с тоской по зиме добавил - Пропади пропадом это
глобальное потепление!
